"МОТЛИ" рассказывает о том, как Амадей и Северин узнают, что значит быть влюбленными в кого-то, чье сердце так сильно отличается от их собственного, но чьего сердца они оба страстно желают, и чью компанию они оба боятся покинуть. Но хотя Амадей может быть в ужасе от этого, Северин знает, что она не прочь разрушить свое собственное счастье ради чего-то большего, чего никто другой никогда не увидит. Иногда Северин думает, что было бы проще, если бы они оба умерли, не испытав чувства более сложного, чем нежность вальса в сверкающей реке. Но теперь страх перед тем, что Амадей оставит Северин, заставляет ее желать загнать Амадея в угол до тех пор, пока она не скажет правду и ничего, кроме правды. Видит бог, она уже достаточно солгала, хотя Северин больше не знает, о каком боге она говорит, поскольку теперь они с Амадеем - высшие существа. Но, несмотря на это, Северин знает, что она человек.
С другой стороны, Амадеус играет в гораздо более сложную игру, о которой она порой даже не подозревает, или о том, что играет против самой себя. Амадеус умеет играть только с помощью своего серебряного языка или серебряного скальпеля. Она так долго была одна, что не знает, каково это, когда кто-то на ее стороне, и она не уверена, что ей это нравится. Но эта неуверенность перевешивается спокойным, простым домашним удовольствием, которого она никогда раньше не испытывала, этим чувством дома, рядом с которым можно просыпаться, рядом с которым можно ложиться спать, рядом с которым можно есть то, что она готовит. Простое осознание того, что Северин будет есть все, что приготовит Амадей, что Амадей теперь может поделиться с ней всеми своими вьетнамскими кулинарными секретами, заставляет ее чувствовать, что она оставляет после себя наследие больше, чем любая картина убийства, которую она готовила раньше. Но в глубине души она знает, что у ее человеческой мимики есть один фатальный недостаток - интимность. И то, что она за пределами этой мимики, за пределами ловкой руки на кухне и умелого обращения с ножом, - это божественное. Амадей божественен, и она знает, что нет божества, которое не было бы чудовищем.
Главный конфликт Мотлили в том, что у Северина человеческое сердце, а у Амадея божественное и чудовищное. Они оба знали, что умрут друг за друга, но теперь, когда они живы, и они больше, чем богоподобны, они боги — они должны узнать, что значит быть вместе и как оставаться вместе.
[From itch.io]
С другой стороны, Амадеус играет в гораздо более сложную игру, о которой она порой даже не подозревает, или о том, что играет против самой себя. Амадеус умеет играть только с помощью своего серебряного языка или серебряного скальпеля. Она так долго была одна, что не знает, каково это, когда кто-то на ее стороне, и она не уверена, что ей это нравится. Но эта неуверенность перевешивается спокойным, простым домашним удовольствием, которого она никогда раньше не испытывала, этим чувством дома, рядом с которым можно просыпаться, рядом с которым можно ложиться спать, рядом с которым можно есть то, что она готовит. Простое осознание того, что Северин будет есть все, что приготовит Амадей, что Амадей теперь может поделиться с ней всеми своими вьетнамскими кулинарными секретами, заставляет ее чувствовать, что она оставляет после себя наследие больше, чем любая картина убийства, которую она готовила раньше. Но в глубине души она знает, что у ее человеческой мимики есть один фатальный недостаток - интимность. И то, что она за пределами этой мимики, за пределами ловкой руки на кухне и умелого обращения с ножом, - это божественное. Амадей божественен, и она знает, что нет божества, которое не было бы чудовищем.
Главный конфликт Мотлили в том, что у Северина человеческое сердце, а у Амадея божественное и чудовищное. Они оба знали, что умрут друг за друга, но теперь, когда они живы, и они больше, чем богоподобны, они боги — они должны узнать, что значит быть вместе и как оставаться вместе.
[From itch.io]