Grand Blue (ぐらんぶる, 2014–н.в.) — сэйнэн-манга авторства Кэндзи Иноуэ (сценарий) и Кимитакэ Ёсиоки (рисунок), выходящая в журнале Good! Afternoon издательства Kodansha с апреля 2014 года. По состоянию на октябрь 2025 года выпущено 25 томов, что само по себе свидетельствует о коммерческом успехе. К 2024 года тираж серии превысил 10 миллионов экземпляров.
Иноуэ, создатель Baka & Test, демонстрирует здесь всё ту же предсказуемую формулу: возьми относительно нишевую тему (в данном случае — подводное плавание), оберни её в слой гиперболизированной комедии, добавь щедрую порцию фансервиса (в основном мужского — о прогрессе своеобразии этого подхода чуть позже), размешай до однородной массы. Получишь продукт, который будет продаваться, невзирая на полное отсутствие художественных амбиций.

Типичная маркетинговая уловка: девушки в купальниках на обложке

Вайб дайвинга: гениальность нереализованного

Вайб (от англ. vibe — вибрация, атмосфера) — ощущение среды, создаваемое совокупностью визуальных, звуковых и нарративных элементов. В контексте визуальных медиа это то, что японцы называют 空気 (kuuki) — буквально «воздух», атмосфера пространства, которую невозможно свести к сумме деталей. Иноуэ — осознанно или интуитивно — совершил выбор, который я вынужден признать блестящим. С точки зрения экономии нарративных усилий, разумеется. Не с точки зрения искусства. Боже упаси.
Можно бесконечно эксплуатировать обнажённые тела, и это не выглядит как дешёвый фансервис. Потому что дайвинг органически предполагает:

• Голые торсы мужчин (гидрокостюмы надевают не сразу)
• Девушки в купальниках (естественная часть пляжной культуры)
• Атмосфера расслабленности и физической близости
• Алкогольную культуру — дайвинг-клубы в Японии известны нономи-кай (пьянками)

Если бы Иноуэ выбрал, скажем, шахматный клуб — каждая сцена с обнажёнкой требовала бы отдельного обоснования. «Случайные» падения на протагониста. «Случайные» порывы ветра, поднимающие юбки. «Случайные» заходы в ванную. Типичные харемники, где девушки случайно теряют одежду.
Здесь обнажённые тела — часть среды. Магазин дайвингового снаряжения. Раздевалки. Пляж. Бассейн для тренировок. Всё это пространства, где тела должны быть открыты. Дайвинг даёт всё сразу: эстетику моря, обнажённые тела, субкультуру с алкогольными традициями, визуальное разнообразие (поверхность/глубина), и — что критически важно — алиби.
Но. На этом — всё. За 103+ главы и 11 лет публикации дайвинг остаётся декорацией. Позволю себе систематизировать то, что не развивается:


Чтобы понять масштаб упущенного, позволю продемонстрировать, как выглядит манга, которая уважает свой сеттинг. Yowamushi Pedal (弱虫ペダル, 2008–н.в.) — манга о велоспорте, которая объясняет велоспорт. Революционная концепция, я знаю.

Пример первый: каденция / Пример второй: позиции при подъёме.
1) Объясняется важность выбора правильной каденции — частоты вращения педалей. Оптимальный ритм: 60–70 оборотов в минуту (RPM). Баланс между усилием и выносливостью.
2) Объясняется механика и стратегия использования двух основных позиций велосипедиста при подъёме в гору: сидя в седле и стоя на педалях ("танцовщица").


Или ещё один пример — Amanchu! — манга Козуэ Амано (автор ARIA) о дайвинге. Тот же сеттинг. Но Амано делает всё, чего не делает Иноуэ: техническая сторона объясняется подробно.



Эмоциональное состояние под водой — центральная тема. Море — терапевтическое пространство, где персонажи исцеляются. Медленный темп позволяет прочувствовать атмосферу погружений.


Можно также упомянуть Yuru Camp — манга о кемпинге. Казалось бы — что там анализировать? Палатки и костры. Девочки сидят у огня и едят лапшу.
Однако. Читатель узнаёт, как выбрать снаряжение, как развести огонь, как спланировать поход. Технические детали (палатки, горелки, маршруты) — часть нарратива.
Разные локации имеют разный «характер». Фудзи — одно. Озеро — другое. Времена года влияют на атмосферу и на сюжет. Зимний кемпинг и летний — разный опыт. Манга это показывает.

Деконструкция маскулинности.

Сомневаюсь, что Иноуэ осознанно деконструирует маскулинность. Я не нашёл упоминаний о социальном комментарии по гендеру. Скорее это побочный эффект выбранной комедийной формулы: чтобы сделать сцены смешнее, нужно максимально преувеличивать эмоции и эгоизм персонажей. Но от этого эффект не становится менее значимым.
Позволю себе привести цитату из одной теоретической статьи, которая точно описывает ситуацию с Grand Blue:


Впрочем, сам Иноуэ в твитах и омаке неоднократно подчёркивает иронию: манга якобы про дайвинг (он даже ездил на реальные погружения для референсов), но на деле тома без моря — «успех», а алкоголь — то, ради чего её покупают.

Перевод: «В этот раз! Целая одна страница с дайвингом! Это уже настоящая дайвинг-манга!»
Перевод: «Дайвинг-манга, которую купят ради алкоголя».
Возвращаясь к теме маскулинности. Стандартный набор маскулинных характеристик в японской популярной культуре (и шире — азиатская) строится на нескольких столпах:



Университетские клубы (саркурэ) обычно усиливают эти нормы: строгая дисциплина, уважение к старшим, коллективизм над индивидуализмом. Grand Blue инвертирует каждый пункт.

1) Гипермаскулинное тело и инфантильность. Старшие члены клуба Peek-a-Boo — визуальное воплощение того, что массовая культура считает «настоящим мужчиной»:


Чрезмерно развитая мускулатура; классический V-силуэт: широкие плечи, узкая талия; физическое доминирование над остальными персонажами — они буквально больше. И вот здесь — ключевой приём. Эти тела обещают определённое поведение. Но их поведение — полная противоположность: истерики из-за мелочей; полное отсутствие самоконтроля; зависть, мелочность, злорадство

2) Публичная нагота как норма. В традиционной японской культуре (за пределами онсэнов) публичное обнажение ассоциируется с haji — стыдом. Демонстрация тела в социальном пространстве — табу.
В Grand Blue персонажи демонстрируют тела открыто, вызывающе и с гордостью. Стыд не просто снят — он осмеян.
Голые мужики появляются в буквально каждой второй главе на протяжении 11 лет и 103+ глав. Персонажи постоянно оказываются голыми в социально неприемлемых контекстах. На улице перед прохожими. В университете перед однокурсниками. В присутствии женщин, которых пытаются впечатлить

Иори открывает дверь клуба. Голые мускулистые мужчины поднимают стаканы. Его первый день в университете.
3) Иори как деконструированный протагонист. Иори — это каждый молодой японец, столкнувшийся с разрывом между идеализированным образом маскулинности и реальностью токсичной мужской культуры. В типичной университетской комедии протагонист — точка идентификации. Он нормален, окружающие безумны, он реагирует как настоящий человек. Иори начинает таким персонажем. К третьей главе он: раздевается публично; пьёт спирт стаканами; теряет моральные ориентиры

Иори до входа в клуб. Глаза полны надежды. Он представляет: учёба, девушки, море.Иори после. Голый, пьяный, с выражением человека, видевшего бездну.
4) Женские персонажи как зеркало мужской несостоятельности. В традиционной сёнэн и сэйнэн манге женские персонажи существуют в ограниченном наборе функций. Объект желания — красивая, недоступная, существующая для того, чтобы протагонист к ней стремился. Награда за героизм — приз, который герой получает после победы над злом. Группа поддержки — девушки, которые верят в героя, когда он сам в себя не верит. Жертва для спасения — функция, запускающая героический нарратив.
Здесь женщины — субъекты действия. Они оценивают, судят, выносят вердикты. Мужчины — объекты насмешки. Они оцениваются, судятся, признаются несостоятельными. Взгляд инвертирован. Камера, если угодно, находится на женской стороне.

Классический бисёнэн-дизайн.
Тиса ненавидит Иори. Не цундэрэ-ненависть, где «бака» означает «я тебя люблю, но не могу признать». Настоящую. Потому что она видела его голым в первый же день знакомства — не в романтическом контексте, а в контексте пьяного дебоша. Она видела его поведение под воздействием алкоголя — инфантильное, эгоистичное, лишённое достоинства.
Её отвращение — не характерная черта. Это рациональная реакция на наблюдаемые данные. В этом — радикальный разрыв с конвенцией. Обычно женский персонаж видит героя в худшие моменты, но верит в его лучшую версию. Тиса видит Иори в худшие моменты и делает логичный вывод: это и есть он. Лучшей версии, возможно, не существует.


Но если Тиса представляет реакцию на мужскую несостоятельность, то Адзуса представляет альтернативу. Она старше. Она опытнее. Она лучший дайвер, чем любой из мужских персонажей — и это признаётся нарративом. Она участвует в пьянках клуба, но не теряет контроль так, как мужчины. Она красива, и манга это подчёркивает, но её красота не делает её объектом — она остаётся субъектом, который сам решает, как использовать своё тело и внимание.
В традиционном сёнэне такой персонаж был бы либо «недоступной богиней» (объект желания на пьедестале), либо «старшей сестрой» (поддержка для героя). Адзуса — ни то, ни другое. Она просто компетентный человек, который оказался женщиной. Гендер не определяет её функцию в нарративе. Это, замечу, исключительно редко для демографии сэйнэн.
Романтические линии — если они существуют — развиваются не потому, что мужчины заслужили внимание. А вопреки тому, что они его не заслужили.

Функция алкоголя: теоретическое отступление

Примечание. Этот блок был внесён по просьбе — он не планировался изначально. Всё нижеизложенное уже применялось в предыдущих разделах; здесь я лишь эксплицирую методологию. Демонстрирую инструментарий, которым работаю.

I. Что такое функция в нарративе.
Функция — это реляционное свойство. Элемент важен не сам по себе, а лишь в контексте всей структуры. Мы говорим не о том, «что должно быть» — это прескриптивный подход. Мы говорим о том, что делает этот элемент в рамках жанрового контракта и логики повествования.
Это базовая нарратология. Пропп. Барт. Греймас. Имена, которые ты, вероятно, не гуглил. Но суть проста: элемент текста значим, если его удаление или изменение меняет что-то в целом.

II. Пять направлений проверки функции.
Позволю себе систематизировать — поскольку без системы любой анализ превращается в неструктурированные импрессии.


Теперь — после того как мы установили рамку — можно говорить предметно. Персонажам Grand Blue 20+ лет — и это важно. Не потому, что автор хотел показать «взрослую» историю, а потому, что легальный возраст употребления алкоголя в Японии — 20 лет. Иноуэ технически в рамках закона. Молодец, избежал проблем с редакцией.
Алкоголь — центральный нарративный механизм, вокруг которого строится большинство комических ситуаций. Теперь — применим этот аппарат к объекту исследования.


Но он мог бы быть большим. Мог бы нести семантическую нагрузку осознанно. Мог бы развиваться — от весёлых пьянок первокурсника к чему-то более сложному. Мог бы стать темой, а не только механикой.

Юмор

Существует момент, когда шутка перестаёт быть шуткой.


И здесь я вынужден сделать признание, которое, возможно, объясняет часть моего раздражения. Я читал Grand Blue залпом. 103+ главы за несколько дней. Ради этой рецензии. И ради собственного мазохизма исследовательского интереса. Это — худший возможный способ потребления данного продукта.
Манга создавалась для журнальной публикации. Одна глава в две недели. Между прочтениями — жизнь. Работа. Другие манги. Забывание. В этом формате повторяемость не ощущается. Читатель не помнит, что точно такая же сцена была три главы назад. Он помнит только общее впечатление: было смешно. Хочу ещё.
Но справедливости ради — и мне физически больно это признавать — повторяемость не всегда провал.


Но чаще — не будем себя обманывать — повторяемость просто утомляет. Персонажи статичны не потому, что это художественный выбор, а потому, что автору проще.
Чтобы вызвать ту же реакцию, гротеск должен усиливаться. Но у гротеска есть потолок. Когда ты уже показал голых мужиков, пьющих чистый спирт из пожарного гидранта — куда дальше? Некуда. Манга упирается в потолок примерно к тридцатой главе и дальше топчется на месте, переставляя знакомые элементы.
Я повторюсь, потому что это центральная проблема. Комическое — по определению — требует нарушения ожиданий. Другие произведения решают проблему повторяемости через мета-юмором (Gintama), трансформацию (Mob Psycho 100), краткостью (Sakamoto), разнообразием (Nichijou), последствиями (GTO).

Впрочем, есть аспект, который спасает повторяемость от полного провала. Когда шутка повторяется достаточно раз, она перестаёт функционировать как шутка. Но она не перестаёт функционировать. Она становится чем-то другим.
Преувеличение делает невидимое — видимым. То, что в реальности нормализовано, в гротескной форме становится очевидно абсурдным. Смех создаёт дистанцию. Если бы манга показывала то же самое серьёзно — принуждение к алкоголю, разрушение личных границ, токсичную динамику — это был бы мрачный социальный комментарий. Смех позволяет видеть эти явления, не отворачиваясь.
Читатель смеётся над Котобуки, рыдающим из-за отсутствия девушек. Но в процессе смеха он осознаёт: взрослый мужчина ведёт себя как ребёнок. Его маскулинное тело — ложь. Это не дидактика. Это эффективнее дидактики. Мораль, которую тебе показывают, усваивается хуже, чем мораль, до которой ты досмеялся сам.

Возникает странная ситуация. Чем больше я читал, тем меньше смеялся. Формула обнажилась. Неожиданность исчезла. Гротеск приелся. Но чем больше я читал, тем больше понимал. Паттерны стали видны. Структура — очевидна. Непреднамеренная критика — артикулируема.
В малых дозах — работает. Смешит. Развлекает. Позволяет не замечать повторяемость. В больших дозах — ломается. Формула обнажается. Смех исчезает. Остаётся только паттерн — механический, предсказуемый, утомительный. Но в этом сломанном состоянии манга обретает иную ценность. Она перестаёт быть комедией и становится — вольно или невольно — демонстрацией. Того, как устроена маскулинность. Того, как работает групповая динамика. Того, как повторение убивает живое.

Вместо заключения

Здесь должен был быть раздел о персонажах. Арки развития. Мотивации. Внутренние конфликты.
Но какие арки? Иори в первой главе — раздетый пьяный идиот. Иори в сто третьей главе — раздетый пьяный идиот с большим опытом унижений. Кохэй был отаку, остался отаку. Котобуки и Токита были мускулистыми инфантилами — ими и остались. Это не персонажи, это функции.
Здесь должен был быть также раздел о сюжете. Но какой сюжет? Университетские будни, перемежаемые редкими погружениями. Нет центрального конфликта. Нет движения к цели. Есть только бесконечное настоящее, где каждая глава — вариация предыдущей.
Это не критика. Это констатация жанра. Slice of life не обязан иметь сюжет. Комедия не обязана развивать персонажей.

В общем, я потерял интерес. Не к манге — к рецензии. Сказано достаточно. Возможно, где-то следовало углубиться — в визуальный язык Ёсиоки, в сравнение с другими работами Иноуэ, в рецепцию на японском рынке. Возможно, не хватило примеров. Иллюстраций. Контраргументов.
Но это — и я произношу эти слова с дискомфортом — не академическая монография. Это заметки читателя, который провёл с мангой больше времени, чем она заслуживала, и вынес из этого опыта больше, чем автор закладывал.